Из дневника одного историка, что жил еще до войны.

Silence

«Святая невинность с глазами горгоны»

Маленькая девочка, любящая одиночество. Она ненавидит мир и себя, за то, что является его частью. Слишком умная и мудрая для своих лет. Я знаю – она тоже скоро станет историком, а если повезет – даже писателем. В ней есть что-то необычное и чуждое, она отвергает все прекрасное, совершенно не верит в любовь и отворачивается от дружбы.



Я наблюдал за ней, когда она сидела на качелях – помню, это был день яркий и солнечный. Девятый день весны. На шее, как обычно, висели наушники, из которых шла музыка, совсем тихая и громкая одновременно. Она же, уткнувшись черными, обсидиановыми глазами в пол, снова думала. Иногда глаза вспыхивали красными огнями - это давало мне понять, что она еще живая - ведь она не любила дышать... «Как прекрасен светоч мысли, как пусты слова». И все вокруг нее, оно тоже становилось темным и даже отражало солнце, погибая и возрождаясь. Стояла тишина... Которую разбил ветер, заиграв в белоснежных крыльях, что всегда были за ее спиной.



Однажды она отрезала свои блондинистые кудри, сказав, что в волосах копятся зло темных мыслей. Начала заниматься магией и некромантией. Тогда я даже помниться потерял свою веру в нее – таких тёмных историков быть не может! Но в один день все прекратилось. Я помню…



Я помню, она подошла ко мне. И сказала, что может разговаривать с духами прошлого. Они нашептывают ей что-то, но она не может понять что. И куда бы она ни бежала, она нигде не может найти идеальной тишины, чтобы выслушать их. Тогда я понял! Она – другая. Она – сильнее любого обычного историка. А это значит, что нужно верить.

Потом она стала изучать алмазы, отправившись в Измерение снов к моей подруге, королеве Алексе. В один день она вернулась ко мне с раной в груди, чрез которую было видно сердце, а глаза, наконец, загорелись не черным, а белым. Она вела за собой кого-то. Дойдя до меня, она сделала шаг в сторону, чтобы я смог разглядеть того, кого она вела. Это была ее же тень. Еще пару шагов и вот, она танцует вальс с собственной тенью – танцевало черное и белое. Я испугался за нее. А потом снова начал понимать. Кровь не алая, а голубая. Она вправду историк.

Я увядаю с каждым днём, а она расцветает. Как жаль, что так и не получилось изгнать её тень. Теперь она навсегда будет по две стороны – за свет и темноту. Девочка быстро учиться. А теория Мелодии Жизни вызвала у нее настолько огромный интерес, что она занимается день и ночь. Так почему же так страшно за нее?

Я умер. И встретился с ней. По ночам мы разговариваем с ней и другими духами. Как я был не прав! Тени прошлого такие прекрасные собеседники…

Из старинных дневников.

Слава героям, ломавшим схемы!
Слава изгоям тупой системы!
Слава всем им, кто идет до конца!
Дерзким и молодым, кто штурмует небеса!

Я впервые увидел ее в школе. Она сидела и курила прямо в библиотеке – вы себе представляете? Склонившись над книгой. Рядом стояла свеча, горевшая синим пламенем. Сначала, я очень испугался, но потом решил подойти. Я заметил, её глаза горели, таким светло-светло белым, в цвет крыльев. Положил руку ей на плечо, она дрогнула и глаза потухли. Осторожно переведя взгляд на меня, она закрыла книгу, быстро сунула все вещи в рюкзак и убежала.



Во второй раз я увидел её в парке. Она сидела одна, читая ту самую книгу. Тогда я сел рядом и спросил: «Что ты читаешь?». «Историю», - ответила она, переведя взгляд на меня. Теперь глаз я видеть не мог – задвинутый капюшон не давал это сделать. Но я чувствовал, сейчас она была темной. Другой. Так мы и просидели молча до вечера – она читала, а я смотрел. Потом она просто нацепила наушники и убежала.

И в третий, в последний раз я увидел её в городе, на центральной улице. На нее напали какие-то люди, пытаясь окружить. Я заметил в её руках едва заметное движение – она держала кота, пытаясь закрыть его от людей. Вновь молчала. Когда ее попытались ударить, она увернулась, отчего бугай просто упал, не ожидая такого поворота событий. Потом одному из них удалось задеть девушку по глазу, потекла кровь...



Сначала, она сказала по-хорошему:
- Убирайтесь отсюда, если не хотите драки.
А её не послушались, из-за чего и поплатились. Ножи торчали почти из каждой части их тел – у девушки была прекрасная подготовка. Как будто она была создана не человеком, а оружием. Таких невозможно сломать.

Она прошло чрез меня, смерив презренным взглядом. И была права. Я бы не смог защититься. Она смогла. Она – другая. Странно, что другие этого не замечают… А может быть?...

Дневник Сайленс.

Меня всесильем при рожденьи господь бог отравил,
А я страдаю, как последний дурак.
Я умираю в пустоте неразделенной любви,
Я жду тебя, о, мой возлюбленный враг.

Каждый из них, каждый, каждый, они все такие слабые. Слабее меня, а я это чувствую. К чему мне дали такую судьбу? Почему именно я? Почему я не родилась обычною? А еще я чувствую, что из-за своей силы становлюсь слабее. Вроде как схожу с ума. Что-то тянет меня вниз. Ведь я родилась – ангелом, а эта судьба меня ничуть не влечет. А тьма, такая прекрасная тьма! Мой учитель иногда говорит мне, что у меня глаза цвета тьмы. Какие прекрасные это бывают моменты…



И всё же. Эта сила убивает. Ну почему не родился тот, кто смог бы меня сломить? Это же так легко! Я же глупая девочка! А они бояться. Все меня бояться. Даже учитель. И тот парень, что с укором смотрел на меня, когда я убила мразей. Откуда же ему было знать, что они собирались напасть еще и на него? А он ведь красивый… Только такие не интересуются сильными. Им нравятся глупые. А он ведь тоже возьмет замуж глупую, а потом ведь вспоминать именно меня будет!



А еще, я никак не могу взять чью-то сторону. У меня никогда этого не получалось – даже во время выборов нового генерала. А для других, это так просто – поставить галочку и отдать голос. Наверное, мой враг – это свобода. Наверное, наверное, а кто право знает?

Ка! Зут! Черт! И почему мои записи всегда походят на заметки сумасшедшего?

Нас книги обманут, а люди не вспомнят,
Последняя битва сорвет голоса.
Стараться не стану, ничем не наполнить.
Пустая молитва, пустые глаза.

Почему-то все так быстро забыли о войне, начав решать свои проблемы. При этом многие всё пишут о ней. Таких, обычно, убивают. Неужели и меня тоже убьют, если напишу? Я историк и мне можно писать о войне. Потому что я напишу правду. Ведь мне её приходиться помнить. Пойдем, расскажу?



Я, верно, помню, как люди, ангелы и тени умирали на моих глазах. Помню, как им было больно и как они мучились, танцуя последний свой танец – смертный. А мне нельзя было помогать. Потому что я так и не смогла выбрать сторону. Я ходила по полям с трупами, разговаривая с душами умерших. Один раз их собралось так много, что я не успела послушать рассказ каждого.

Я помню предателей. Их, верно, было множество. Причем у каждой стороны. Потому что стороны были одинаково сильны и лишь иногда, когда какой-то стороне удавалось сохранить на одного или двух солдат больше, все бежали туда. А их с радостью принимали. Потому что это была война не на доверие и свободу. Это была смерть. Но никто этого понять не мог, даже сама Азорина. Она хотела видеть свой мир прекрасным. Но не всё всегда так просто.

Я помню героев. Помню, как один парень уничтожил себя и свою душу, но при этом спас свой отряд. О, как мне тогда было плохо: я не смогла выслушать еще одну историю. Причем не обычного человека, а целого героя! Помню, как пожертвовав собой, Карательница убила Алексу – последнюю предательницу.

Я помню тоску и печаль родных, что так и не дождались своих с войны. И сейчас я почему-то радуюсь: я не знала ни своего отца, ни матери. Меня, верно, воспитывал кто-то. Как хорошо, что я не помню, кто.

Я помню войну. Дети… помнят войны.

'I hate' from hate away she threw,
And saved my life, saying 'not you.'

В то время, когда Измерение Снов сияло радости и красками, посреди города стоял прекрасный дворец неописуемый красоты. Массивные мраморные колоны, изображающие младых дев, были настолько живыми, что рядом с ними часто можно было видеть какого художника. Внутри, где-то глубоко в замке была библиотека, в которой часто любила сидеть девушка с волосами цвета алебастра. Как обычно, где-то в углу, свернувшись в клубок, словно кошка, читала она новую книжку, уткнувшись носом в текст так, как будто пыталась влезть в книгу – чувствовать все, что происходит, но можно было лишь почувствовать запах старых, пожелтевших от времени страниц.

Иногда, то ли по субботам, то ли по воскресеньям, приходил тот, кого та девочка - её, кстати, звали Сайленс – боялась. Почему? Этот странный парень вызывал какие-то странные чувства. А еще, он постоянно брал её любимые книги. И, кажется, он тоже любил тёмное. Однажды, Сай позволила себе больше, чем должна была – узнала у библиотекарши имя и даже забрала фотографию, что ныне постоянно была скрыта от глаз в дневнике с багровым переплётом и золотистыми буквами «Silence».



Сегодня он тоже пришел, снова взял любимую книгу Сай, но – то было впервые – сел напротив девушки. Сердце замерло на несколько секунд, испугавшись за хозяйку, а потом вдруг быстро-быстро забилось, и девушке показалось, будто этот стук был слышен второму гостю библиотеки. Она перевела взгляд на книжку, ища поддержки, но нашла лишь пару сонет. Сай, право, даже становилось дурно. Захлопнув книжку, девушка быстро проговорила, глядя Дарку в глаза:

- Я ненавижу! – девушка встала, но ноги тут же подкосились. Из глаз, наверное, тоже потекли слёзы, но она ничего не чувствовала. Запинаясь, она добавила:
- Дарк, прости, не тебя! – и еще, уже совсем тихо, прижав руку к груди: - Себя.

Девушка вздрогнула – произошло то, чего она вовсе не ожидала. К плечу Сайленс прикоснулись, совсем нежно, будто пытаясь успокоить. Она повернула голову, чтобы увидеть позади Дарка.

- Откуда ты знаешь моё имя? – слишком холодно, как показалось Сай.
- Библиотекарь. Она. Сказала, - чрез слово останавливаясь вымолвила девушка.
- Ты чего? Боишься? – спросил Дарк, заглядывая в глаза девушки, но та так и не ответила, настойчиво глядя в пол, - Как тебя зовут?
- Меня? А? Сайленс, Сай. – сказала та, добавив чрез секунды: - Прости, пожалуйста…
Дарк поспешил перевести разговор:
- Любишь сонеты Шекспира?
- Да, очень люблю.
- Ты мне тоже нравишься… то есть, сонеты мне нравятся!
- А что ты раньше не говорил, что тебе нравятся… сонеты?
- Я не знал, что на это они мне скажут.
- Ты тоже нравишься сонетами, - щеки девушки порозовели, та подошла и, совсем аккуратно и нежно поцеловала парня в щеку. А парень добавил, таки улыбнувшись: «"Я ненавижу", - но тотчас, как будто возвращая к жизни, она добавила: "Не вас!"»